Припоминая теперь эту поездку, я думаю, что вначале не испытывала ни страха, ни волнения. Правда, я не понимала, зачем меня разбудили среди ночи и куда везут. Но так как я не однажды совершала поездки в фургоне на небольшие расстояния ради удовольствия покататься, то и эта весьма несвоевременная поездка не очень смутила меня, а только показалась непонятной и ненужной, тем более что началась она ночью, помимо моего желания.

Мне казалось, что мы едем дольше, чем это бывало обычно, когда меня брали просто покататься. Со всех сторон дул резкий, холодный ветер, какой бывает в открытом поле. Я прижималась к дяде, чтобы согреться. На какое-то время засыпала, просыпалась и вновь засыпала... Когда же я наконец совсем проснулась, я почувствовала, что вокруг как будто потемнело, слабее дует ветер и с разных сторон долетают запахи, не такие, как в поле, но и не такие, как бывали у нас в селе. Запахи были разные, напоминавшие о людях, жилищах, животных, растениях и о прочем, что присуще местам, где обитают люди. И все же это были новые, непонятные и волнующие запахи. Где мы находимся? Куда меня везут? Вот о чем я спросила бы у сидевшего рядом со мной человека, если бы могла спрашивать. И только теперь то непонятное, что происходило со мной, начало меня серьезно пугать и тревожить.

Не помню, сколько времени мы еще ехали и как потом я попала в квартиру своего третьего дяди (он в то время жил в Херсоне). Не знаю также, сколько дней я прожила у этого дяди, но смутно помню, что он несколько раз водил меня куда-то, где со мной ничего страшного не делали. Но мне непонятно было, зачем дядя всюду водит меня. И когда дядя уводил меня обратно из этих незнакомых помещений, я испытывала нечто похожее на чувство неудовлетворения или разочарования.

В самом деле, я привыкла ходить с матерью (при ее жизни) или в гости, где нас угощали чем-нибудь, или по какому-либо делу, о котором я так или иначе узнавала: особенно, если мы относили или, наоборот, брали у знакомых что-нибудь. И во всех этих случаях мне было понятно, зачем мы ходили к людям. Но в те дома, куда со мной ходил дядя, мы ничего не относили и оттуда ничего не несли домой. Нас ничем не угощали, а только дядя усаживал меня на стул или на скамейку, сам же почти всегда куда-то отходил.