Я снова была глубоко поражена такой очевидной ложью и несправедливым отношением к детям со стороны этой старой женщины. Жалко было и девочку, на которую так безжалостно и бесчестно наговаривала взрослая женщина, пользуясь тем, что слепоглухонемая девочка не может оправдаться. Когда обо всем узнали педагоги, они, так же как и я, поняли, что воспитательница говорила неправду.

Были и другие случаи, когда эта же воспитательница нередко пользовалась тем, что можно обвинить меня или других детей, если она сама плохо выполняла свои обязанности. Я волновалась, возмущалась и не понимала, почему некоторые взрослые так боятся сознаться в своих проступках, тогда как я и другие дети всегда говорили педагогам правду, даже в тех случаях, когда сами Понимали, что поступали нехорошо и что нам могут сделать замечание.

Я не буду приводить здесь множество других аналогичных фактов. Я лишь коротко в заключение скажу, исходя из своих воспоминаний, что в детстве я никогда не стремилась серьезно обмарать кого бы то ни было или сваливать свою вину на других. Поэтому я всегда очень обижалась, если меня обманывали, особенно если это делали взрослые люди. Я обижалась и на свою мать, когда замечала (или мне казалось, что замечаю), что она меня обманывает по каким-то причинам, которых я не могла понять. В таких случаях я иногда весьма бурно выражала свое возмущение, полагая, что мать ничего не заметит, если я в слабой форме буду реагировать на то, что меня волнует.

Выражала я свое возмущение не всегда одинаково, а в зависимости от обстоятельств и обстановки, в которой находилась. Так, например, если это случалось дома и перед едой или во время еды, отказывалась есть (между прочим, это был мой любимый протест в тех случаях, когда я бывала чем-либо недовольна или обеспокоена). Если меня расстраивали вечером, я отказывалась ложиться спать и садилась куда-нибудь в угол. Если мы с матерью шли к кому-нибудь и мне вдруг казалось, что меня в чем-то обманули, я садилась на дорогу и отказывалась идти дальше. А если при этом я имела в кармане или в носовом платочке семечки, я разбрасывала их по дороге, чтобы более наглядно объяснить матери, что я хочу знать правду.